Ах, ты пела…
 |
| "Письма к Эльзе" |
Ах, еще и писала… «Письма к Эльзе». От заглавия веет чем-то претенциозно-менуэтным, старонемецким… Нет, шотландским: героя, живущего в замке, молоденькая жена зовет Дунканом. Но когда герой разворачивает газету «Коммерсантъ», а потом заворачивает что-то про индекс Доу-Джонса, становится ясно, что никакой там не замок времен Руссо или Андерсена, а дача современного отечественного олигарха. Которого, как и следует в родимом отечестве, через пару сцен взрывают к чертовой матери вместе с его иномаркой. Поскольку наше кино о «новых русских» только начинается, и своего стиля еще нет, фильм отсвечивает цитатами. Жена (потом — вдова) олигарха во время верховой прогулки напоминает Наташу Ростову, увековеченную Бондарчуком. Бродячий артист-весельчак, пробуждающий в героине мечты и звуки, наводит ваши мысли на «Дорогу» Феллини. Прислуга, устраивающая в опустевшем поместье водкопитие с песнями, отсвечивает «Виридианой» Бунюэля… Впрочем, тут не только старинные песни. Когда пьяный насильник вламывается к вдовушке среди ночи и она бежит от него в исподнем, а потом прыгает на военный корабль, к ребятам, которых в советские времена назвали бы краснофлотцами, вы вздыхаете: спасена! — так зря, эти ребята, извините за выражение, немедленно ставят наивную дурочку «на хор». Допотопная Элиза умерла бы от ужаса, а наша, поразмыслив, решает все стерпеть и остается на корабле. Что поразительно: в этих сугубо сегодняшних ситуациях она умудряется оставаться наивной дурочкой. Вообще-то странно: в жены к олигархам обычно пробиваются дамы, кое-что знающие о жизни… А вот что делать с этим искусственным комнатным цветочком, с этой недотрогой, умеющей только петь и плакать, с этой стреко… простите, по фильму — «бабочкой», режиссер Игорь Масленников, похоже, так и не может решить. В конце концов он пристраивает ее в сумасшедший дом (где очень кстати ждет ее адресатка писем, та самая «Эльза»), а мы возвращаемся в нашу действительность, которая, фигурально говоря, разумеется, безумна, но зато не выдумана.
Старая история.
 |
| "Дом дураков" Фото А. Гришина |
Два здоровых мужика, русский и чеченец, держась за оружие, разменивают трупы и вдруг по наколкам на руках обнаруживают, что воевали в Афгане рядом, плечо к плечу. Лучший эпизод. Мне его достаточно: мир сошел с ума. Эта мысль гуляет теперь среди интеллектуалов и в качестве метафоры положена в основу фильма «Дом дураков». Мысль вещь прекрасная. Но есть еще законы кинозрелища. Кино — это колоссальный напор очевидного, ощутимого, оглушающего. Метафора о сумасшествии, скажем, у Гоголя — колебание слов. Но в фильме это уже не просто метафора — это наглядность безумия: колченогие, кривобокие, перекошенные, искалеченные тела. Иначе говоря, это медицина, нависающая над киногенией. Форман когда-то чудом избежал патологии. Кончаловский играет на грани фола — такой расчет возможен при очень холодном рассудке.. Не знаю, снимались ли здесь рядом с актерами реальные больные. Промелькнула реплика: «Актерам верить нельзя» — не знаю, верить ли этой реплике? В «Асе Клячиной» были сняты неактеры, да так, что получилось великое кино. А теперь? По результату: у меня ощущение, что больных играют больные. Это в моих глазах подкашивает всё. Ибо сказано: в искусстве нельзя эксплуатировать физические изъяны исполнителей. Возможно, я отстал от кинематографической моды, а может, и от самой жизни. С. Аверинцев заметил как-то, что Новая История началась с момента, когда стали заводить дома для лечения душевнобольных. Это переменило всю психологическую парадигму: раньше таких людей не считали больными, это были блаженные, святые, юродивые. А что, вдруг мы стоим на пороге возврата к Старой Истории? Тогда понятно, почему мир сходит с ума.
Материал подготовлен при спонсорской поддержке кинотеатра «Пять звезд».
