Скандал на сладкое Сан‒Себастьян‒97. «Лолита», режиссер Эдриан Лайн

"Лолита" (Lolita)

По роману В.Набокова "Лолита"
Автор сценария Стивен Шифф
Режиссер Эдриан Лайн
Оператор Хоуард Атертон
Композитор Эннио Морриконе
В ролях: Джереми Айронс, Мелани Гриффит, Доминик Суэйн, Фрэнк Лангелла
Pathe
США
1997

"Лолита". Лолита -- Доминик Суэйн

Что ни говорите, но хорошо продуманный ритуал способен структурировать событие даже более скромное, чем Международный кинофестиваль класса "А", состоявшийся в сорок пятый раз на испанском курорте Сан-Себастьян, что на берегу Бискайского залива. Когда на церемонии открытия появились мониторы с изображением прекрасного женского глаза, ушлая фестивальная публика с ходу поняла намек. Оставалось только ждать, замерев, когда по дивной красоты глазному яблоку полоснет бритва. Римейк хрестоматийного кадра из "Андалузского пса", ставший в прошлом году фестивальным постером и клипом, открывал конкурсные просмотры на протяжении всего фестиваля. И каждый вечер опасная бритва ударяла по нервам, будто в первый раз. Это было негуманно, но било в точку. Пережитый шок заставлял помнить об эстетических критериях не в метафизическом, а в грубо физиологическом смысле.

Концептуализм остроумно придуманного клипа оказался не только самоценным, но еще и избыточным. Сверхкрупный план правого глаза Анхелы Молина, знаменитой испанской актрисы, превратился в сильнодействующий остраняющий прием. И, вольно или невольно, обозначил дистанцию огромного размера между новым и старым кино. А обилие ретроспектив, обычное для нынешней фестивальной практики, выглядело попыткой, пусть и нечаянной, создать буферное пространство между кинематографическими эпохами, классической и постмодернистской. Публике это подарило возможность увидеть великие фильмы в ретроспективе Питера Богдановича и в роскошной коллекции "Столь долгое отсутствие", где были собраны шедевры из многих стран мира, начиная с 30-х. "Столь странное отсутствие" в этом престижнейшем списке хотя бы одного фильма из бывшего СССР можно объяснить разве что растерянностью составителей, не сумевших или не захотевших решить элементарную геополитическую задачку: если с карты мира исчезла великая держава, означает ли это, что вместе с ней канул в Лету ее неслабый кинематограф?

Конфуза, однако, не заметил никто, кроме российских участников кинофестиваля, весьма немногочисленных, так как родное кино блистательно отсутствовало во всех сан-себастьянских программах, включая главный конкурс и конкурс дебютов, победители которого, между прочим, получают денежный приз, способный окупить затраты на производство низкобюджетного фильма. Новоиспеченный обладатель Приза жюри, удостоенный также специального упоминания жюри ФИПРЕССИ, ирландский режиссер Пэдди Бритнеч вложил в свою новую картину "Я шагнул вниз" деньги, полученные три года назад в Сан-Себастьяне за лучший дебют.

Тем не менее сокровища мировой синематеки, заполнившие фестивальные экраны, морально поддержали корпус кинокритиков, ибо молва полагает их хранителями раритетов, как ни стремно такое слышать архивистам. Так что слоган семинара ФИПРЕССИ "Не стреляйте в критика!", который проходил в рамках фестиваля, звучал на этом фоне чуть кокетливо.

Конкурсная программа втекала в общий фестивальный бассейн не самым мощным потоком. Ничего сенсационного в конкурсе не было. Кроме того разве, что соревнование выиграл живой классик Клод Шаброль, прибавивший к своей коллекции наград еще и "Золотую раковину" за свою пятидесятую картину "Ставки сделаны".

Панорама кинопроцесса, как он складывался на протяжении последнего календарного года, была обширной за счет огромной коллекции "Открытой зоны". Сан-Себастьян традиционно ставит акцент на европейском кино, Голливуд здесь представлен дозированно, но все-таки достаточно веско. В этом сезоне новые американские хиты подавались на сладкое -- вне конкурса на конкурсном экране. То были комедия Пи Джея Хогана "Мой лучший друг женится" ("Свадьба моего лучшего друга") с Джулией Робертс, очередной боевик Джона Ву "Без лица" (уже успевшие попасть в российский прокат) и одиозная "Лолита" Эдриана Лайна. 45-й фестиваль в Сан-Себастьяне устроил гонимой картине стоимостью в 60 миллионов баксов мировую премьеру.

Как сказано у Набокова в "Даре", судьбе угодно выстраивать свой сюжет "в предчувствии нужд исследователя". Цитатка выплыла из памяти, когда, раскрыв наугад газету, поданную улыбчивой стюардессой, я тут же наткнулась на полполосную статью о мировой премьере "Лолиты" в Сан-Себастьяне. Именно оттуда я возвращалась, увозя с собой в качестве памятного сувенира ледяное молчание зала на просмотре "Лолиты" для прессы.

Статья в International Herald Tribune подробно описывала ситуацию с картиной, сложившуюся в Голливуде. Настолько скандальную, что на ее воспаленном фоне всего-то навсего холодный прием "Лолиты" в Сан-Себастьяне показался автору статьи возмутительным конформизмом. Мол, вся Америка на ушах стоит, дистрибьюторы бойкотируют "Лолиту", а погрязшей в грехе Европе хоть бы хны, в то время как педофилия и здесь цветет пышным цветом (автор посвящает отдельный абзац перечислению нашумевших в последние годы в Европе инцидентов сексуального домогательства детей).

Согласно правилам политкорректности в статье представлена и альтернативная точка зрения, выраженная, в частности, в процитированной реплике крупного испанского дистрибьютора, президента Sogepak Хосе Викунья: "И в Испании были скандалы (по поводу проката картины. -- Е.С.), но это не позиция. Никому не нравится война, тем не менее сняты тысячи фильмов о войне. С этой точки зрения испанцы не моралисты".

Ладно бы речь шла только о морали. От моральных оценок автор переходит к эстетическим. Мол, первопричина скандала вовсе не в общественном ханжестве, достигшем в Америке масштабов, способных всерьез повлиять на коммерцию. Ссылаясь на американских прокатчиков, пожелавших остаться неизвестными, автор объявляет "Лолиту" просто-напросто плохим фильмом. "Я не вижу аудитории, которой могла бы быть интересна такая картина", -- заявляет один из голливудских дистрибьюторов.

Его можно понять. Римейк "Лолиты" бесконечно далек от типового американского мейнстрима. Эдриан Лайн, не последний среди голливудских умельцев и королей "бокс-офиса" ("Роковое влечение", "9 ¹/₂ недель"), на сей раз предложил кино ручной выделки -- европейское кино, сосредоточенное на внутренней задаче и забывшее про публику, требующую за свои деньги определенности моральных оценок. "Им нравится Гумберт Гумберт, но они не хотят, чтобы он им нравился. Они были бы гораздо счастливее, если бы могли его ненавидеть", -- проницательно заметил сам Лайн, описывая реакцию американских зрителей на фильм.

Кого-то, может, и изумит подобный расклад, но только не нас. Мы слишком хорошо знаем, что значит для художника сделать кино против течения. Лично для меня это был безусловный повод посочувствовать гонимому художнику. "Мы с вами, мистер Лайн!" -- сказала я мысленно перед началом просмотра. И не отреклась от своих слов, когда фильм кончился.

Он оказался совсем не так плох, как ожидалось. Мне-то просто понравился. Давно я не наблюдала в кино такого, прямо скажем, коленопреклоненного отношения к литературному оригиналу, что -- в данном случае -- означает вовсе не робость дебютанта, не по чину замахнувшегося на литературный шедевр, а опыт и ум мастера, отдающего себе полный отчет, с каким материалом он имеет дело. Проблема этой экранизации была не в пресловутой антиномии "дух -- буква", а в том, чтобы найти пластический аналог изощренному Эзопову языку. Ведь в романе "про это" "об этом" нет ни одного прямого слова. О "свойствах страсти" рассказано между строк и между слов. Между тем влюбленный в "Лолиту" Лайн, подобно всем режиссерам в аналогичной ситуации, считает, что роман необычайно кинематографичен: "Читая, я представлял себе, где поставлю камеру... Я чувствовал, что могу начать съемку прямо сейчас".

Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Замысел картины созрел у Лайна аж семь лет назад, и тогда же он сумел заразить этой идеей известного продюсера Марио Кассара. Можно догадаться, что на того большое впечатление произвел не столько Набоков, сколько семь оскаровских номинаций лайновского "Рокового влечения". Писать сценарий был приглашен Стивен Шифф, в недавнем прошлом наш брат кинокритик, а ныне именитый журналист и эссеист, пишущий о политиках, артистах и режиссерах.

На пути новой (после кубриковской 1962 года) экранизации "проклятого шедевра" было много препятствий. Впрочем, почему "было"? Они есть и не кончились в тот момент, когда я пишу эти строки, уже зная, что картина куплена для проката в России.

"У Кубрика мало общего с романом и ничего общего -- с папиным скриптом. Лайн понял папин роман, он взял в скобки педофилию героя", -- говорил Дмитрий Набоков, сын писателя и консультант фильма, в интервью НТВ.

"Лолита". Гумберт Гумберт -- Джереми Айронс

Картина начинается снятым будто сквозь неясное стекло навязчивым воспоминанием главного героя о детской трагической любви -- о четырнадцатилетней Анабелле, внезапно погибшей в эпидемию тифа вскоре после того, как они с юным Гумбертом пригубили отраву поцелуя. Детская травма поломала сексуальную жизнь Гумберта Гумберта -- респектабельный профессор филологии, красавец и любимец женщин, живет в аду преступных желаний, ненавидя себя, казнясь, но не в силах с собой сладить...

У Лайна все, как у Набокова. Кроме одной малости, из-за которой, видимо, сыр-бор и загорелся. Г.Г. играет замечательный Джереми Айронс (получивший в Сан-Себастьяне "золото" за "жизненный вклад"). Актер уникального благородства и аристократической стати. В его герое нет ни самодовольства, ни снобистской мизантропии литературного прототипа. Гумберт Гумберт Айронса -- романтический пленник пагубной страсти, сгорающий в котле мучительной рефлексии. Бесконечный внутренний монолог, чувство вины и невозможность ее избыть -- все оттенки этого комплекса актер доносит, что называется, конгениально. При том, что картина достаточно динамична, это по сути road movie -- Лайн, вслед за Набоковым, "пустил в ход всю географию Соединенных Штатов", главным ее пространством становится гумбертовское подполье. Режиссер задал актеру тему "фрустрации и разочарования". И предоставил полную свободу импровизации. Айронс начинает в мажоре и приходит к финалу опустошенным и сломленным. Между завязкой и развязкой, как между полюсами, натянуто минное поле повествования.

Набоковский герой тратит массу усилий, чтобы скрыть свою страсть от окружающих. В словесном описании это выглядит довольно противно. Айронс превращает стыдную тайну Г.Г. в непрерывное страдание, переводя в пластику состояние душевной пытки. Именно душевной. Физиологическая сторона дела представлена в фильме с безукоризненным вкусом и деликатностью. Думаю, что не только любители клубнички будут слегка разочарованы. Чтобы в экранной версии "Лолиты" не было ничего шокирующего? Да "Лолита" ли это! В картине всего лишь две сцены, которые можно счесть эротическими -- по визуальным признакам. Но в них нет и намека на непристойность. Режиссер уходит от эротики в сторону чувственности с помощью фирменного приема. Камера идентифицируется с героем, становится его глазами. Эти глаза бесконечно и ненасытно ласкают Лолиту. Ло.Ли.Ту. Влюбленный взгляд умиляется царапине на коленке, чернильной кляксе на руке, металлической скобке, выравнивающей ее зубы... Дебютировавшая в роли Лолиты Доминик Суэйн, во время съемок еще не закончившая школу в родной Калифорнии, была выбрана из 2500 претенденток. Видимо, эта, тогда четырнадцатилетняя, отроковица показалась режиссеру самой "нимфетной". Наша Лена Проклова, начинавшая кинокарьеру примерно в таком же возрасте, была еще "нимфетнее". Пишу об этом только потому, что у Доминик Суэйн явное сходство с юной Прокловой, тот же женский тип. Только во время ее дебютов самиздатскую "Лолиту" у нас читали под одеялом.

Кроме одиозного сюжета есть, мне кажется, еще одна причина, работающая на непопулярность новой картины Эдриана Лайна в Америке. Громко о ней, насколько я знаю, никто не заявлял да и вряд ли заявит. Но подсознательно на американский истеблишмент не может не действовать антиамериканизм этого фильма. Скорей всего неосознанный -- следствие увлеченности литературным оригиналом. Набоковский роман, описывающий Америку второй половины 40-х, послевоенную Америку, еще не ставшую вершительницей мировых судеб и не решившую даже проблему бедности, всегда считался антиамериканским. В том смысле, что писатель, ненавистник всякого мещанства, не жаловал и мещанство американское, особенно претившее ему своей претенциозностью. Представьте себе, что почти сорок лет спустя после выхода романа американский режиссер все это воплотил в живых и, вероятно, узнаваемых образах. За два года подготовительной работы вся романная топография была обнаружена в реальности и превратилась в восемьдесят съемочных объектов. Описанная русским гением Америка возродилась на экране, и ее довольно унылый образ, надо сказать, ни с какого бока не сопоставим с привычным нынешнему глазу глянцевым имиджем...

Можно пофантазировать, как отнесутся к экранизации набоковской "Лолиты" в сегодняшней неморалистской России. Общественное мнение по этому поводу вряд ли возникнет, если его созданием не займутся закулисные политики и профессиональные провокаторы. Появится несколько газетных откликов, скорее всего кислых. Поскольку ругать этот фильм стало хорошим тоном еще до его появления на экранах. К тому же на экране явлен вовсе не голливудский, а именно что русский эрос. Обращенный в пространство души, а не постели. Так что стать прокатным хитом на родине автора "Лолите" явно не светит.