Вперед в прошлое

Если дух времени существует, то он безусловно дал о себе знать в новогодних программах отечественного «центрального» (пять общероссийских каналов плюс Москва, к сожалению, без REN TV, пока авто— ру недоступного) телевидения. Подобного единодушия страна не знала с XVII съезда ВКП(б) — съезда «победителей». Как Сталин в свое время сделал ставку на патриархальные устои русского народа и выиграл, так и нынешняя «четвертая власть», похоже, вытаскивает из рукава тот же козырь.

С утра 30 декабря по ночь с 4 на 5 января на всех экранах чередовались одни и те же лица, звучали одни и те же песни, в сотый (а то и в тысячный) раз шли одни и те же фильмы.

Ключевым словом, определяющим новогоднее настроение на экране, стала ностальгия. Тоска по родине (СССР) и тоска по прошлому — правильное и неправильное (но общепринятое) употребление этого термина — парадоксально слились воедино в утерянном единстве советского народа. Эмоциональная память не случайно оказывается сильнее рациональных доводов. И погоня за зрителем в данном случае потребовала полной и безоговорочной капитуляции реформаторов. Даже официальные новогодние приветствия, заполонившие, к примеру, РТР, были курьезно лишены веры в будущее.

Последнее было представлено лишь… американской фантастикой. В этом смысле неожиданный рекорд был поставлен РТР и МТК, ухитрившимися в первый день нового года практически одновременно показать… новый космической псевдобоевик «Звездные врата». Когда подобное случается (и нередко) с популярными отечественными лентами («Особенности национальной охоты» вечером 30 декабря на « ТВ-6. Москва», а в новогоднюю ночь — на Петербургском канале), это еще можно как-то объяснить. Если так показываются редкие шедевры (будь то наши или зарубежные), — даже оправдать. Но такое барахло и сразу…

Более прозорливым оказался канал НТВ, приурочивший к началу нового года первый показ трилогии Роберта Земекиса «Назад в будущее», главный акцент в котором падает на славные 50-е. Наши новогодние устремления уместнее было бы определить как «Вперед в прошлое».

Некачественного продукта и тут было предостаточно. Но и это невольно вписывалось в общую глобальную концепцию, проявившуюся, надо думать, стихийно, поскольку каждый канал формировал свою программу (во всяком случае теоретически) самостоятельно, стремясь обойти конкурентов на короткой дистанции максимального зрительского внимания. Тем эта новая общность людей и идей СМИ интереснее.

В основе этой общности лежит простота исходных конструкций. Пальма первенства здесь принадлежит ОРТ: старые песни о главном и лучшие из лучших на первом канале. Правда, как выяснилось, те же песни и те же «лучшие» оккупировали и все остальные каналы. Главными документами времени вновь выступали популярные советские игровые фильмы, за которыми тянулся шлейф положительных эмоций и ноющей боли по утерянному «золотому веку». Началом новогодних программ с этой точки зрения можно считать показ вечером 30 декабря ( опять-таки ОРТ) бессмертной «Карнавальной ночи», в который раз утвердившей первенство Рязанова и Гурченко на ниве абсолютного счастья борьбы с бюрократизмом.

Логическим продолжением стала 31-го вечером «Ирония судьбы…» с интермедией. Актеры популярнейшего новогоднего шлягера (или бестселлера — для зрительского успеха по-прежнему приходится пользоваться иностранными терминами) предстали перед зрителями в новомодной передаче «Поле чудес». Столкновение «старого» — Барбары Брыльской, Юрия Яковлева, Андрея Мягкова, Сергея Никитина, Лии Ахеджаковой… вплоть до «самого» Эльдара Александровича — с «новым» Леонидом Якубовичем обошлось без жертв, но и без побед. Последний снял привычные ежовые рукавицы и обращался с пришельцами из прошлого подчеркнуто вежливо, подыгрывая им и наводя на заранее подготовленные вопросы и призы (скорее — подарки). В результате впервые «Ирония судьбы…» попала «не в кассу», связь времен распалась, и сам фильм показался невыносимо старомодным, но не настолько, чтобы обрести патину вечной классики. Замысел, казавшийся беспроигрышным, обернулся саморазоблачением. Всем было неловко, и эта неловкость передавалась аудитории.

На межканальном пространстве сходный парадокс произошел с Владимиром Меньшовым и Верой Алентовой. «Москва слезам не верит» на НТВ сохранила дух ретро в первой серии, но парадоксально обрела его и во второй («застой» сегодня выполняет ту же функцию, что «оттепель» вчера), в то время как встреча с создателями на РТР обернулась плачем по былому, невзирая на недавний успех «Ширли-мырли».

По контрасту «Девчата», показанные Петербургским телевидением, сохранили и свежесть чувств, и прелесть старины глубокой, поскольку позднейших Рыбникова и Румянцеву нам «встык» не показывали.

А в промежутке выстраивались чуть ли не все акценты кинопрограммы новогодней недели: «На Дерибасовской хорошая погода…» (фильм был показан НТВ в рубрике «Наше новое кино», но кино это, конечно же, «доброе старое»), «Зигзаг удачи», «Лев Гурыч Синичкин», «Гусарская баллада», «Айболит-66» и прочая, и прочая, и прочая… Да и зарубежные фильмы, очевидно, подбирались по принципу воспоминаний о вершинах прокатной популярности не столько в мире, сколько у нас в стране. «Кумиры старого кино» НТВ — это прежде всего наши кумиры и главная из них — Сара Монтьель. Отсюда и подлинный фестиваль Пьера Ришара чуть ли не на всех каналах, а также главный (и единственный) шедевр новогодней ночи — «В джазе только девушки», более других (по комедийно-гангстерскому контексту) напомнивший зрителям о мире, в котором они живут сегодня.

Героизм былых свершений высвечивали «Белое солнце пустыни» (пусть вытесненное в утренние часы) и «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова и Олега Янковского, прочно обосновавшийся в лидерах старого-нового года (РТР — 31 декабря, МТК — 4 января). Парадоксальный романтизм барона доказывал «от противного» живучесть надежды.

Грустной самопародией зазвучало в этом контексте воспоминание о преследовании «веселых и находчивых» в славные брежневские времена. Великовозрастные дяди и тети, собравшиеся отметить юбилей популярной передачи в новогодние праздники, как бойцы «визуального фронта», более с тоской, чем с улыбкой, вспоминали минувшие счастливые дни. Отсюда один шаг до реанимации «Кабачка «13 стульев», но прошлое не вернешь, да и герои уже не те. Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть новогодние «Куклы». Из прошлого явился Горбачев и в анти-Форосе вовлек нынешнюю власть в полномет-ражную авантюру, из которой куклам трудно было выбраться невредимыми. Запоминались песни из старых фильмов, а вот в сюжете длительность оказалась персонажам не под силу.

На всем обозреваемом экранном пространстве лишь один генерал Иволгин в «Особенностях национальной охоты» и »Операции «С Новым годом» пытался восстановить связь времен, соединив Брежнева и Лебедя, в сниженном Tрническом варианте попсоцарта. Но и жанр этот принадлежит 70-м, когда молодые авангардисты отыгрывались на лаврах устоявшейся эстетики дряхлеющего соцреализма. Тогда в этом был азарт и даже некоторая опасность игры с огнем (сравните с диссидентом-кавээнщиком), а ныне осталась лишь чистая форма, вписанная в постсоветскую массовую культуру как защита от агрессивности окружающего мира.

Самоуничижение, лежащее в основе этого не столько жанра, сколько мироощущения, далеко не случайно. Оно охватывает самые разные пласты современной культуры.

Когда шесть лет назад ко мне пришли «параллельщики» братья Алейниковы с проектом римейка пырьевских «Трактористов», я, памятуя о гениальной их короткометражке «Трактора», братьев безоговорочно поддержал, ожидая жизнерадостной, модернизированной парафразы, способной заполнить кинозалы (в то время зрители в кино еще ходили). Результат — «Трактористы-2» — меня (и не только меня) в этом смысле скорее разочаровал: картина получилась грустная, аллюзии беспомощными, актеры пародийными. Таково было подлинное ощущение совсем молодых в то время кинематографистов по поводу советской киноклассики.

Мне было тогда невдомек, что братья обогнали свое время. Их час пробил, но для других — на ОРТ. «Русский проект» и особенно «Старые песни о главном» (безотносительно к собственно эстетическому качеству этих передач) явились реакцией определенной творческой среды (я сказал бы даже — «тусовки») на очевидную тягу массовой аудитории к духовным ценностям недавнего прошлого, еще живым в памяти нынешних поколений. По замыслу ироничность должна была создать необходимую дистанцию, а содержание (старые песни и добрые чувства) — импонировать аудитории.

Новогодняя телепрограмма показала относительность такого подхода. «Лучшие из лучших» вчерашнего дня скорее теряли в сравнении с самими собой в молодости, старые песни в трактовке современных кумиров или кукол уступали их технически несовершенному, но тем более эмоционально насыщенному оригинальному исполнению, «Карнавальная ночь-2 », даже издали соприкоснувшись в программе с первоисточником, покатилась в бездну художественного небытия. Лишь новогоднее «Караоке по-русски » пыталось соединить обрывки дней связующей нитью, вовлекая в пение и зрителей.

Не буду судить об успехе этой весьма проблематичной, но трогательной затеи. Скажу о другом. Если ретроспективное Tрничество уязвимо, то по отношению к настоящему оно, похоже, становится единственно действенным защитным механизмом. Чем еще объяснить обвальный — престижный и массовый — успех «капустников» А.Рогожкина (а во внутрикинематографической среде — и А.Инина с компанией)? На церемонии вручения «Ники», показанной по Первому каналу, меня более всего поразили громовые аплодисменты А.Ширвиндту за действительно блестящую миниатюру с предложением ввести награду трех степеней «Потеря чести и достоинства». Над кем смеемся? Да над собой, иначе духовное равновесие не сохранить. Глобальная ретротусовка на новогодних телеэкранах лишь подтвердила этот диагноз.