«Кукушка» Дины Великовской – о сухопутной кукушке, уверенно ведущей птенца за солнцем. «Мама-цапля», «Плач птицы Урутару», «Курица» и ряд других работ молодых российских аниматоров определяют идентичность женщины через образ птицы и роль матери. Окруженным самками мужчинам найти себя в очерченных обстоятельствах куда сложнее. Единственное членораздельное слово, звучащее в фильме Игоря Ковалева «До любви», – имя героини, но «Лора» мужчины произносят так, словно подзывают к себе заблудшую сучку.

Формальным основанием для привязки двух российских анимационных фестивальных хитов этого года[1] «Питон и сторож» и «До любви» может быть не только техника исполнения (графическая анимация), но и тема городского зоопарка, сюжетная интрига: два создания на некоторое время обретают друг друга. У мужчины живет питон, у женщины жабы. Герои фильмов не городские сумасшедшие, они маргиналы, обреченные на одиночество, и их это нисколько не тяготит. Их истории растворяются в городском гуле, затухают под звуки телевизионных шоу, перебиваются растерянными фрагментами поп-музыки и криками соседей за стенкой. Но потребности и мотивировки действующих лиц обеих картин находятся в различных отношениях между собой: однонаправленности в «Питон и сторож», антагонизма в «До любви».

ЖАБА НА РАСКАЛЕННОЙ КРЫШЕ

Фабула фильма Ковалева предельно проста: женщина расстается с мужчиной, заводит интрижку с монтажником-высотником, и после бурного выяснения отношений отставной любовник закалывает новоявленного соперника. Но любовный сюжет закончился, не успев начаться, финала зритель не дождется. Структура фильма базируется на принципе отложенного события, а пространства делятся на два типа: закрытые принадлежат Лоре и ее мужчине, а открытые вовне – откуда приходит высотник – достаются зрителю. Конфликт со средой обитания ощущает только монтажник, который до «любви» видит мир с высоты птичьего полета. Оглядывая город со строительного крана, он и заприметит роковую Лору в момент любовной драмы: застукала любовника с другой, заглянув в окно. Нижний мир принадлежит женщине.

«До любви»

Если принять гипотезу, что в параметрах мелодрамы любовь – это основное содержание человека, то в фильме Ковалева люди демонстрируют недолюбовь. Автор настойчиво подчеркивает, что пластика и повадки главной героини – животного свойства: она взбирается на крышу дома, чтобы найти очередного самца, совокупляется, как животное, а оказавшись на природе, метит территорию, купается в водоеме, пожирает плоды. Напрочь лишена грациозности и изящества. Центральное место в ее квартире занимает террариум, в котором одна из жаб кончает жизнь самоубийством, а вторая – выжившая – в этот момент равнодушно поедает червя. Бывший любовник Лоры, зверски убивая новоявленного соперника, тоже проявляет животную природу. Однако если мужчина-самец пугается артефактов отношений, случайно обнаружив в лесу вещи покойного, то женщина-самка равнодушна ко всему происходящему. Роковые события изменили в той или иной степени всех, кроме нее.

Когда, встретившись, монтажник и Лора почуяли взаимное влечение, их прыжок с крыши венчает пролет самолета по вертикали пространства кадра. Прием этот кажется избыточным, прямолинейным, однако он отлично вписывается в систему выразительных средств истории, так же как грубая и схематичная эротическая сцена, следующая за эпизодом знакомства. Метафора любовной связи как полета и падения вниз легко считывается широкой аудиторией. Постапокалиптичный пустой мегаполис (лишь однажды пробегут стайкой дети по улице) – сценическая площадка для разыгрывания драмы. Если пространство в работах Ковалева 1990-х годов («Борис Свислоцкий», «Его жена курица») – это место вырождения людей, различных трансмутаций, создания антропологического варева, то в благоустроенных экстерьерах «До любви» нет и намека на выселки соцреалистической реальности. Отсюда рождается выдержанная цветовая гамма фильма и игра фактур (художник-мультипликатор Дмитрий Маланичев), графическая разработка персонажей, которая отсылает и к аниме, и к эстетике комикса, и в то же время грубые животные тела авторы располагают на фоне акварельных пейзажей – то прозрачного неба, то благоухающего леса. Даже урбанистический пейзаж здесь полон изящества, а квартира героини, залитая солнцем, – пример изысканной светописи. При этом кульминация приходится на ночь: интерес к темным пространствам, инфернальным существам связывает фильм с восточной кинотрадицией.

«До любви»

Конечно, ключ к стилистике фильма Ковалева можно отыскать в раннем творчестве режиссера, можно вспомнить его работу для американского ТВ «Ааа! Настоящие монстры», щедро одаренную призами на международных кинофестивалях, но читается история и вне этого контекста. И еще на память приходит первый спродюсированный Тимуром Бекмамбетовым[2] анимационный фильм «Знак девяти» (совместно с Тимом Бёртоном) про тряпичных бессловесных куколок – родства не помнящих существ[3].

ЕГО ДРУГ ПИТОН

Итак, герои «До любви» не стремятся покинуть террариум-мегаполис, а единственный, кто мог это сделать, убит. В картине молодого режиссера Антона Дьякова «Питон и сторож» очевидный символизм сбивает с толку. Змей – типичный фаллический символ, не нуждающийся в комментариях, и, разумеется, первичная аллюзия истории: «у каждого мужчины есть свой личный удав» – вызывает легкомысленные смешки в зрительном зале. Но в фильме все значительно сложнее, чем в знаменитой фантасмагории итальянского классика Альберто Моравиа «Я и Он». Героев Дьякова не волнуют ни эротические переживания, ни вопросы профессиональной или гендерной идентичности, им остается только выживать в социально неблагоприятном климате. «Питон и сторож» основан на том же приеме, что и фильм Ковалева: герои общаются без слов. Но удав – единственное живое существо в мире фильма, способное удивляться, наслаждаться, творить и… говорить. Здесь он – самый человечный человек и потому в названии фильма вынесен на первый план.

«Питон и сторож», режиссер Антон Дьяков

К уволенному из зоопарка сторожу однажды является знакомый питон: прикинувшись мертвым, невольник сбежал из заточения. Отзывчивый человек принимает беглеца, который отныне скрасит его будни, поможет подзаработать да и в домашнем быту пригодится. (Одна-единственная постельная сцена фильма лишена сексуального колорита.) Вместе друзья выберутся к Черноморскому побережью, но и там их ждут неприятности. Однако находчивый питон организует побег друга из тюремной камеры. Итогом дружбы-приключения станет прощание героев: в поисках своего места под солнцем удав эмигрирует, и в кадр наконец проникнет солнце, плоскостное изображение обретет перспективу.

«Питон и сторож» – образец бадди-муви, ведь героев объединяет круг сугубо мужских увлечений: преломить воблу, сходить в баню, выпить пива, сыграть в домино. Разницы между человеком и рептилией (пресмыкающимся) нет, отсюда вырастает изобразительная стратегия и остроумные гэги. Вертикаль пространства-западни повторяется в облике персонажей, ритмически не совпадающих. Лицо сторожа иссечено дрожащей коричневой рябью, но рот словно накрепко зашит суровой ниткой, а движения механистичны, тогда как питон гибок, эластичен, находчив, полон идей, ему присуща богатая жестикуляция. Сторож – хранитель границы, композиционный центр рассказа, удав – его главный герой. Метафорой побега – из зоопарка, из тюрьмы, в Крым, в Африку – определяется структура фильма. В экспозиции истории столкновение взглядов: любопытствующего питона и равнодушного посетителя зоопарка в майке Metallica – задает камертон дальнейшему действию, разводит полюса на живое-неживое, человеческое-животное. И если Ковалев наделяет персонажей глазами-прорезями на лицах-масках, то глаза героев Дьякова – главный выразительный элемент. Графическое решение одно: белый шар со зрачком-точкой, но благодаря едва заметным нюансам работают глаза по-разному. Они печальны у сторожа и слона, злобны у жирного директора зоопарка, а глаза питона широко распахнуты в мир, и благодаря легкой вибрации изображения в них угадывается живой пытливый ум. Прелесть поэтики фильма в том, что речь идет все-таки не столько об эмиграции в лучший мир, сколько о способности преодолеть границы коммуникативные.

«Питон и сторож»

В «До любви» герои активно коммуницируют с помощью междометий, по сути, их речь – язык животных, а заимствование человеческой атрибутики – только элемент игры, ибо то, что они пользуются ею, еще не значит, что они люди и что их отношения – человеческие отношения. У Дьякова ситуация диаметрально противоположная. Абсолютно очевидно, что сторож может говорить, но не хочет, его речь определяет поступок: он преодолевает невероятные препятствия, чтобы исполнить мечту друга – покинуть город-террариум живым.

[1] Фильмы щедро одарены вниманием аудитории фестивалей и призами. В частности, в ноябре на Большом фестивале мультфильмов «До любви» получил приз критики, а приз дирекции достался фильму «Питон и сторож». «До любви» – победитель минувшего 21-го Открытого российского фестиваля анимационного кино в Суздале – получил и Гран-при 18-го Международного фестиваля анимации Animated Dreams в Эстонии.

[2] Предыдущим совместным проектом Ковалева со студией Bazelevs Тимура Бекмамбетова был анимационный сериал «Алиса знает, что делать!» по мотивам произведений Кира Булычева.

[3] В российский прокат была выпущена адаптированная версия номинированного на «Оскар» фильма – с переписанными диалогами и добавленными закадровыми монологами. В результате персонажам надлежало не уничтожить Машину (как в источнике), а сохранить души.