Беседу ведет Марина Торопыгина. 

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Ваш фильм «Тень Шамиссо» продолжительностью двенадцать часов – настоящее испытание для зрителя. 

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. В день премьеры, когда мы показывали картину целиком – с 10 утра и до 12 ночи, конечно, с перерывами, ведь зрителям нужно и пообедать, и выпить кофе, – все получилось очень удачно. Я была даже немного удивлена, что в 11 часов вечера, когда фильм закончился, так много людей осталось и еще целый час нам задавали вопросы.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Я смотрела «Тень Шамиссо» на Берлинском фестивале на повторном показе и видела, как во время сеанса некоторые засыпали, а другие выходили из зала и потом через некоторое время заходили снова. Может быть, так и нужно вести себя на просмот­ре очень длинного кино?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Вообще-то, фильм сделан с расчетом на то, что его будут смотреть непрерывно. Но для меня нет никакой трагедии в том, что кто-то уснул. Я тоже иногда могу задремать в кино. На некоторых фильмах жалко засыпать, а на других – не очень.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. На хорошем фильме заснуть легче.

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Конечно, ведь на хорошем расслабляешься – в хорошем смысле слова. Или получаешь позитивный заряд. А на плохом, когда сопротивляешься, заснуть трудно.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Из трех частей вашего фильма – об Аляске, Чукотке и Камчатке – вторая получилась особенно длинной.

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Из этих географических пространств Чукотка наименее знакома западному зрителю, впрочем, и жители Москвы или Санкт-Петербурга, наверное, знают о ней не так много. И когда тема для зрителя совершенно нова, нужно по-другому структурировать материал. Снимаю ли я игровой или документальный фильм, я всегда стараюсь показать контекст событий, включить тему истории – не в классическом смысле краеведческого музея, а так, чтобы было понятно, что это за культура, что за представления у людей, о которых я рассказываю. Например, мы знаем, что в Европе в XX веке были две мировые войны, но что происходило на Чукотке с начала XVI века по 2010 год, никто, по крайней мере, на Западе, практически не знает. Интересно наблюдать, как параллельно нашей жизни в больших городах там идет совершенно другая жизнь. И как там все меняется. Например, из-за изменения климата корабли могут теперь проходить из Мурманска или Копенгагена напрямую, не останавливаясь, до Шанхая или Владивостока. Или, скажем, что изменится в этом регионе в связи с ситуацией с полезными ископаемыми… То есть у меня был определенный этнологический и антропологический интерес, и таким образом возникла более плотная ткань рассказа, соединившая и культурные представления прошлого, и их изменение.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Сколько всего часов материала вы отсняли за время путешествия?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Около ста тридцати часов, из них двадцать – интервью и потом еще отдельно записи различных звуков.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Как долго вам пришлось это обрабатывать?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Прибавьте еще работу с текстом: около трехсот страниц записей путешественников прошлого – Шамиссо, Гумбольдта и других, – которые я использовала в работе. И мои собственные заметки: во время путешествия я старалась вести дневник, хотя у меня не всегда хватало на это времени. Дело в том, что одновременно с фильмом я готовила выставку – сейчас она демонстрируется в Государственной библиотеке. Там представлены дневниковые записи, рисунки, письма Гумбольдта, Шамиссо и других путешественников, привезенные ими артефакты, а на экранах идет мой фильм. Но это не тот фильм, который вы видели в зале. Для выставки я снимала длинные планы, иногда по двадцать минут. Там все разделено на четыре части: ландшафты, растения, животные, люди. И план самого фильма у меня уже был готов, нужно было только сначала разделить фильм и выставку, а потом собрать материал. И так я провела в монтажной шестнадцать месяцев, работая буквально каждый день по двенадцать-четырнадцать часов. Фильм мог бы быть на четыре часа длиннее, но мы просто дошли до края – и в финансовом, и в человеческом плане.

«Тень Шамиссо»

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Полагаю, подготовка к путешествию тоже заняла немало времени. Все ли получилось так, как вы задумали?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Сама тема интересовала меня очень давно, но непосредственная подготовка заняла около трех лет. Знаете, планировать путешествие можно сколько угодно, но всегда случаются неожиданности: вы зависите от транспорта, от погоды. Не многие могут позволить себе такие проекты – тут все может провалиться, а может, наоборот, превратиться во что-то очень необычное.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Были ли у вашего проекта российские спонсоры, какая-то поддержка?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Нет, у нас был только линейный продюсер из России. Мы работали с Юлией Мишкинене и очень довольны этим сотрудничеством.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Знаете ли вы русский язык или языки народов Севера?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Я работала в России раньше и знаю достаточно, чтобы понимать, о чем идет речь, но сама далека от того, чтобы говорить по-русски. Конечно, я работала с переводчиком. Но знаете, когда сидишь за монтажным столом, то слышишь все по тысяче раз, и это отличный лингвистический курс. Так я научилась понимать и даже находить родственные слова в эвенкийском и эвенском языках.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. В вашем фильме есть прекрасные пейзажи, вулканы, оленеводы, рыбаки и даже охота на кита – но это совсем не то кино, которое можно увидеть на канале National Geographic.

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Да, и зрители тоже говорили мне об этом. Для них фильм стал не просто возможностью познакомиться с какой-то новой информацией, схватить ее и в удобной упаковке забрать с собой домой. Им пришлось поработать более интенсивно. А что касается пейзажей, мне пришлось немало побегать, чтобы найти нужную точку зрения. Там, конечно, везде прекрасно, но я всегда стараюсь поймать, охватить в кадре как можно больше – и с точки зрения настроения, атмосферы, и с точки зрения содержания. И это требует, конечно, очень точной композиции.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Говоря о композиции: ваше путешествие вдохновляли тексты Шамиссо и Гумбольдта, а что вдохновляет вас в создании изображений? Это европейский взгляд на Азию?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Я очень многому научилась в восточной традиции: я изучала восточный танец, хореографию, жест, драматургию. У меня западный взгляд, но, мне кажется, я способна также смотреть глазами человека другой культуры. Не всегда, но иногда.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Этот интерес начался еще в годы учебы в Париже?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Лет в девятнадцать-двадцать. У меня есть работа об архаической драматургии и древних сказителях. Там другая техника повествования, например чаще используется прямая речь: «И тогда я сказал себе «я пойду домой». И он сказал… И я ответил – рассказ у них построен, как радиопьеса. Вот и в своем фильме я часто давала возможность людям говорить так, как они привыкли. И потом, когда мы монтировали фильм, мастер по титрам уговаривал меня в переводе сформулировать это покороче, но я отказалась, чтобы сохранить специфику.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. То есть сохранить структуру высказывания?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Да. Кроме того, я внимательно изучала и материальную культуру. Сейчас местные жители носят современную одежду и закамуфлировали таким образом свою национальную идентичность. Но я, пожалуй, стала экспертом в том, как старые формы превращаются в новые. Например, в традиционном алеутском костюме были специальные красивые защитные козырьки, а современные жители носят обычные кепки – но тоже с очень длинными козырьками. Понятно, что они их просто купили или получили в подарок, но эта особенность костюма связана с той местностью, где они живут: здесь, где солнце подолгу висит низко над горизонтом, глазам нужна защита. Это совсем простой пример, но есть и другие.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Или, например, в фильме вы показываете сцену, где убивают оленя, и затем старинную фотографию с такой же сценой – как если бы в двух изображениях повторилась одна формула пафоса.

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Определенные вещи действительно остаются на удивление постоянными. Но в некоторых случаях мы использовали сопоставление со старинными рисунками или старыми фотографиями, для того чтобы показать различия прошлого и настоящего. Иногда перемены происходят постепенно, а иногда производят по-настоящему шоковый эффект.

«Тень Шамиссо»

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Если вернуться к эпизоду с оленем… Он выглядит у вас, как сказала одна зрительница, удивительно «гуманным». Возможно, у другого оператора эта сцена получилась бы иначе.

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Тут все зависит от отношения к происходящему. Если вы спрашиваете о технических особенностях съемки, то техника для меня всегда следует за смыслом. Конечно, нехорошо убивать живых существ. Но для нас, городских жителей, это скрыто, мы не видим бойни, а просто приходим в ресторан и едим мясо. Здесь же, на Севере, это жизненная необходимость, все происходит естественно, они всё тщательно перерабатывают, всё используют. И, понимая свою вину перед живым существом, приносят жертву. Или сцена, где убивают тюленя: такое разрешается делать только с использованием гарпуна и только хорошему охотнику, который умеет сделать это наименее мучительным для зверя образом. Это способ добычи пропитания. Даже чувствительный Шамиссо восхищался вкусом сырого мяса.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. И вы тоже питались вместе с местными жителями?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Да, не могли же мы везти с собой еще и продукты – у нас и так было довольно много багажа.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Каким образом вы устанавливали контакт с людьми, которых снимали?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Просто нужно вести себя правильно. Не вваливаться с камерой с разбегу, а строить отношения постепенно. Это не так сложно, и люди чувствуют, что мне действительно интересно с ними. Когда я снимаю, то смотрю в окуляр, не умею работать, как современные мастера, смотрящие на монитор. При этом левый глаз у меня открыт, что помогает установить контакт. И всегда предупреждаю: если вам нужна пауза – дайте знак.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. А какой камерой вы пользовались?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Sony-5 и Sony-500, у нас было два комплекта. Я пользуюсь объективами с постоянным фокусным расстоянием, только это позволяет получить нужное качество.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Звук в вашем фильме тоже играет большую роль.

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Мы везде использовали оригинальный звук, потому что мне было очень важно передать атмосферу. Кое-что не удалось сделать, но мы восстанавливали это потом на монтаже.

«Тень Шамиссо»

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. Такой фильм, как «Тень Шамиссо», конечно, нужно смотреть на большом экране. Планируете ли вы кинотеатральный прокат?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Да, в Германии фильм выходит в прокат. Он разделен на три части, которые будут выходить постепенно: первая – 24 марта, через две недели вторая, а еще через четыре – третья. А потом будет возможность устраивать специальные мероприятия, где картину можно посмотреть целиком, например в Доме культуры народов мира в Берлине. И показы будут сопровождаться дискуссиями с участием и кинокритиков, и ученых, таких как этнолог Михаэль Опитц, историки культуры Ян Ассман и Алейда Ассман, и мы будем обсуждать различные аспекты, связанные с этим фильмом.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. В «Тени Шамиссо» есть эпизод, где рыбаки говорят: «Нас снимают, это для Германии, так что мы сами этот фильм не увидим». Но, наверное, вам было бы интересно показать его тем людям, которых вы снимали на Севере?

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. В любом случае я передам DVD сотрудникам краеведческих музеев, которые очень помогли мне в работе. Надеюсь, они смогут организовать показы.

МАРИНА ТОРОПЫГИНА. В этом году Гёте-институт и Московский международный кинофестиваль организуют специальную программу, посвященную вам, где в том числе будет показана и «Тень Шамиссо».

УЛЬРИКЕ ОТТИНГЕР. Да, я буду рада представить свой фильм. Последний раз я была в Москве довольно давно, очень интересно посмотреть, что изменилось с тех пор.