Шикаго. «Чикаго», режиссер Роб Маршалл

«Чикаго» (Chicago)

Автор сценария Морин Даллас Уоткинс Режиссер Роб Маршалл Оператор Дион Биб Художник Джон Майр Композиторы Дэнни Элфман, Джон Кэндер В ролях: Рене Зельвегер, Кэтрин Зита-Джонс, Ричард Гир, Куин Латифа, Джон Си Рейли и другие Loop Films, Miramax Films, Producers Circle США 2002

Честно говоря, мюзиклы у меня всегда вызывали стойкую неприязнь, и даже — о кощунство! — «Кабаре» и «Весь этот джаз» были освоены из-под палки, с неискренним, быстро испарившимся интересом. Поэтому разнузданный восторг и бесстыдное удовольствие от «Чикаго» можно отнести к разряду чудес. Ну, чисто выполненная безделица — как кутюрная шмотка, сияющая своим качеством даже со стороны изнаночных швов. И что?

А то, что реинкарнация мюзикла, начатая «Мулен-Ружем» как бы в отместку за издевательскую «Танцующую во тьме», в принципе, может легко закончиться на «Чикаго». Ведь совершенно очевидно, что это немодная мода: кому сейчас нужен сюжет, который в любой момент прерывается пением и танцами-шманцами, как в индийском кино? Или кому нужны музыкальные клипы, в которые внедрены вполне прозаические диалоги, — разве ведущие «горячих двадцаток» на MTV не вполне удовлетворяют спрос? Да, двух примеров более чем достаточно. Тем более что «Мулен-Руж» и «Чикаго» представляют собой два полюса жанра, между которыми пролегает хорошо удобренное поле, где найдется место всякой вариации на тему — и «Шербурским зонтикам» с их надоедливыми речитативами, и эстрадному концерту «Поют актеры кино», снятому под видом фильма-концепта «8 женщин», и героическому диссидентствующему кичу Марка Захарова, и даже выспренной дребедени стареющего Алена Рене под названием «Жизнь — это роман», где припадки пения накатывают на персонажей, как приступы рвоты.

Так вот, оглушительный и ослепительный «Мулен-Руж», как известно, лучше разошелся на DVD, чем прошел в кинотеатрах. Потому что из его структуры легко и первым делом выковыривается рыхленький сюжетец, пересказать который больше чем в двух словах не сможет ни один златоуст. А в музыкальных номерах, слепленных один с другим по принципу CD-альбома The Best Of…, куда важнее нагромождение звезд, костюмов, декораций и спецэффектов, не говоря уже о светских сплетнях про роман Николь Кидман с Юэном Макгрегором, чем их же сомнительные вокально-танцевальные данные и музыкальность. В сущности, «Мулен Руж» — это шедевр таксидермиста, амбициозное анимированное ревю, сделанное из чучел живых кинозвезд.

Звездные войны между героинями Кэтрин и Рене сделаны отнюдь не из чучел. Да и история, показанная в «Чикаго», не чета чахоточной оперетке — тут тебе и желтая газетчина (собственно, все скроено из первополосных заголовков), и привкус достоевщины (любил Федор Михайлович криминальную хронику), и закулисье (театральное и судебное, схожие меж собой террариумы единомышленников и храмы искусства-правосудия), и американистый наваристый феминизм (даже репортера Саншайна сделали женщиной, потому как мужиков надо мочить).

Предыдущие скобки надо раскрыть: главные и неглавные героини «Чикаго» замочили по мужику — разными способами, при разных обстоятельствах (о чем и рассказывает эффектнейший групповой номер мюзикла), но всегда за дело. Теперь бедные красотки ждут суда и приговора в ряду смертниц городской тюрьмы. Там уже сидит Велма Келли, звезда варьете, убившая мужа, застав его в постели с сестрой. Туда же привозят тщеславную домохозяйку Рокси Харт, которая застрелила любовника, обещавшего помочь ей дебютировать на сцене, но предательски обманувшего. Она хотела славы, а он, подонок, воспользовался ее наивностью в своих настырных мужских интересах. Но первая же сцена, когда Рокси на допросе заставляет мужа поверить в ее невиновность и оплатить адвоката, доказывает, что ни наивностью, ни невинностью тут и не пахнет. Мечты о славе сделали мощный рывок в ее сознании: пухлогубая Рокси готова бесстрашно соблазнять, подкупать, разыгрывать бедную жертву обстоятельств перед журналистами, лгать на суде — и получать от всего этого безумное удовольствие. Она наконец звезда, главная героиня. Но при этом она марионетка в руках продажного адвоката Билли Флинна, чей девиз «Если бы Иисус Христос жил в Чикаго, имел пять тысяч долларов и пришел бы ко мне, все могло бы повернуться иначе». Разве из этого не мог бы получиться рекламный слоган для кинопродюсера? Надо сказать, в основе своей «Чикаго» — абсолютно некиногеничный мюзикл.

Его драматургия — по-настоящему театрально-клаустрофобная, с насильственным единством места и времени. Однако Роб Маршалл, хоть человек и театральный (а может, именно поэтому), сумел развести этот линейный сюжет с вставными номерами по разным плоскостям — реальности и зазеркалья. И получилось практически идеальное кино, монтаж аттракционов, построенный на простых метафорах.

Вот весь мир — театр, и люди в нем актеры, даже та публика, что сидит за столиками роскошного варьете, аплодируя звездным музыкальным номерам. А вот весь мир — тюрьма, где сидят звезды бульварной прессы, оголтелые бабенки, думающие, что убийство может сойти им с рук, если разжалобить присяжных. В сценическом зазеркалье нет принципиальной разницы между героинями и актрисами: ведь это поют и танцуют Рене — Рокси, или Кэтрин — Велма, или Гир — Билли. В тюремной реальности все они в образе: местная знаменитость Велма Келли, которой внезапно перешла дорогу в ее интриге с хитрюгой адвокатом Флинном какая-то безвестная выскочка Рокси Харт, в итоге объединяется с ней в шикарный дуэт.

Рене Зельвегер в «Сестричке Бетти» уже играла ополоумевшую от телесериала официантку, принимающую актера за его героя. Там довольно неестественный сюжет спасала самоотверженная подлинность актрисы, не изменяющая ей ни при каких обстоятельствах. Здесь, изображая дуреху с до предела воспаленным воображением, она так подзаряжает и без того прекрасно заряженных партнеров, что хочется, чтобы эта музыка была вечной.

Удивительным образом Зельвегер стала подлинной голливудской звездой, сыграв всего лишь контуры мечты о звездности, о славе. И даже не сыграла — это для нее не проблема, — а пропела, протанцевала и прохлопала длиннющими накладными ресницами. Дело в том, что Макс Фактор когда-то лично изобрел это искусственное украшение для первой Рокси — актрисы Филлис Хэйвер. Та, кстати, не пела и не плясала, даже не говорила толком — то было немое кино про век джаза. Первой звуковой Рокси стала Джинджер Роджерс начала своего заката — тоже с ресницами. Но не в ресницах, само собой, дело, а в том, сколько сексуальность в единицу времени может выдать актриса в такой роли. В том и отличие муляжного «Мулен-Ружа» от эрогенного «Чикаго», что мюзикл обязан быть прежде всего сексуален по исполнению, в нем должно быть много живой плоти, тогда звуку можно будет кое-что простить — мы ж не в филармонии. И еще одно — явно где-то совсем рядом с Рокси притаился призрак Моники Левински, толстухи, сделавшейся знаменитостью благодаря сомнительному пятну на платье. Если уж искать какое-то рациональное объяснение тому, чем зажигает «Чикаго», то можно сказать, что Зельвегер оттанцевала тут одновременно и психологию, и физиологию, и карьеру дурехи Моники.

Словарь иностранных слов дает такие пояснения: шарм — это обаяние, а шик — это щегольство. Так вот, если Рене Зельвегер придает «Чикаго» шарм, то Кэтрин Зита-Джонс (в прошлом профессиональная танцовщица, но актриса, по большому счету, пока что так себе) задает шик. Ее «шикаго» — в точности, в четкости. Графичный грим, парик, изменивший мягкий контур лица, выверенные па, которые выделывают точеные ноги в сетчатых чулках. Выбрав актрис, Роб Маршалл опять использовал простую и смешную метафору: разница между мечтой и реальностью — это разница между платиновой блондинкой и иссиня-черной брюнеткой, причем обе ненатуральные. А чего еще ждать от такой жизнеутверждающе грязной истории? Цинизм — следующее после сексуальности спасение жанра мюзикла от вымирания.

Ну что ж, наверное, пришла пора вернуться к Бобу Фоссу и его признанным шедеврам. Как всякое новаторское жанровое кино, они в целом не пережили своей эпохи. Посмотреть «Кабаре» хоть один раз обязательно нужно — пересматривать же его могут только специалисты. Для зрителей та часть, которая является не мюзиклом, а драмой, испорчена бездарно вялым Майклом Йорком и слишком уж даровитой на гротеск Лайзой Миннелли. Та же часть, что является не драмой, а мюзиклом, безбожно растаскана на цитаты, и, как злосчастная «Бурямглоюнебокроет», номер «Money, money» годится теперь для детских утренников и сборных эстрадных концертов. К счастью, Робу Маршаллу (который, кстати, в качестве хореографа восстанавливал на Бродвее «Кабаре» в постановке Сэма Мендеса и знает стиль Фосса наизусть) хватило вкуса не делать на экране upgrade бродвейского спектакля «Чикаго» 75-го года. Весь его смак сегодня, надо полагать, в семидесятнической старомодности, но эту театральную пыль лучше не беспокоить. Вместо старательной имитации стиля Маршалл сделал омаж мастеру, используя его приемы в своей хореографии. Точка. Кино же он снимал в той манере, до которой Фосс не дожил, поэтому нелепы упреки наших «продвинутых» критиков в том, что нет смысла смотреть на эту имитацию стиля. Если уж с чем и сравнивать «Чикаго», так с роскошной, горящей всеми огнями новогодней елкой, причем такой, какой мы умели видеть ее только в детстве. Чего ж вам боле? Да, кстати, у Гира оказался очень верный, но на удивление старчески дребезжащий тенорок — кто бы мог подумать.